Детство осталось за бортом

Камерный театр Воронежа предложил своим зрителям новую постановку Михаила Бычкова — моноспектакль по рассказам Надежды Тэффи «Сказка жизни». «Сказку» рассказывает актриса Елена Лукиных. На сцене воплотились шесть рассказов писательницы — «Счастливая», «Кишмиш», «Весна», «Лиза», «Исповедь», «Этапы».

Надежду Тэффи называли «королевой русского юмора», первой русской юмористкой. Но юмор этот не был чистым — он всегда шёл вкупе с грустью и тревогой за своих современников, за свою страну. Он разбавлял сатиру, которая особенно крепко утвердилась в творчестве писательницы после отбытия в эмиграцию. Надежда Александровна смеялась резко, жёстко и горько. Над людскими пороками, что её окружали. Над большевиками, которые «никогда не ожидали того, что случалось и были лишены всяческой политической интуиции». Над либеральной интеллигенцией, которая думала, что «революция это нечто вроде карнавала в Ницце, только более величественная», и что после неё всё быстренько встанет на свои места, а когда не сбылось, сокрушалась, решив, что русский народ оказался не достоин свободы, которую ему подарили. Такой Тэффи и знают: женщиной резкой, цепкой, глядящей в самую суть.

Но её мироощущение было намного глубже образа юмористки, так крепко к ней приклеенного. «Анекдоты, — говорила Тэффи, — смешны, когда их рассказывают. А когда их переживают, это трагедия. И моя жизнь — это сплошной анекдот, то есть трагедия». Да, в её рассказах действительно описано много забавных случаев, но, отсмеявшись, начинаешь замечать другие мысли, чаще всего трагические.

В постановке Михаила Бычкова писательница показана именно такой — настоящей и глубоко ранимой. Тэффи-Лукиных со светлой грустью ныряет в свои детские воспоминания, в то, что осталось за бортом, в прошлой жизни, в жизни до эмиграции. Режиссёр создаёт два мира: света и тени. Свет — детство, а тень — прошлое, то, что потеряно, но болит до сих пор.

Тень. Актриса играет в квадрате света на полу, по которому бежит текст рассказа. Она словно вырастает из своих текстов, оживает из книги. Игра со светом создаёт множество теней-ощущений. На сцене она — взрослая женщина, в тенях — маленькая девочка. Оказавшись в сумраке, в загробном мире, навещая другую себя, уже погибшую.

Свет. Вот маленькая девочка ест чёрный хлеб с солью, думая, что так она станет святой, а вот она боится признаться на исповеди, что съела чужую ватрушку и свалила это на домового, а вот она охватывает косу лентой, на которой висел образок, чтобы быть красивее… Эта доэмигрантская жизнь показана необычайно светлой, сказочной, чудесной. Ребёнок всё принимает за чистую монету, а мимолётные кадры становятся большими событиями.

В конце спектакля повзрослевшая и почерствевшая Тэффи-Лукиных стоит на корабле, отбывающем в эмиграцию, и вспоминает, как будучи ребёнком плакала в церкви над фразой «Распни его, распни!», что кричали люди у дверей Понтия Пилата. И глядя вперёд, в пугающую неизвестность, она понимает всё бессмертие этих слов. Героиня обнимает стопку старых фотографий — единственное, что осталось от того, другого мира, от другой Нади Лохвицкой (девичья фамилия). А вокруг — только бушующее море. Актриса взрослеет на наших глазах: черты лица заостряются, голос становится грубей и отрывистей. Детство осталось за бортом.

«Маленькую» Тэффи от «большой» помимо игры актрисы отличает костюм, как всегда в камерном театре, гениально простой — в сценах детства Лукиных облачена в стилизованное под то время розовое платьице, когда же она предстаёт взрослой женщиной, то просто накидывает на себя чёрное пальто, похожее на траурное одеяние. Перевоплощается актриса виртуозно — из девочки в женщину, из гимназистки в няню, из няни в кухарку, в тётку, в кадета Егорова… По уровню игры хочется сравнить с ролью Ольги в «Циниках». В последних спектаклях («Доходное место», «Дураки на периферии») начинало казаться, что актриса повторяет один и тот же сценический образ, однако в «Сказке жизни» она раскрыла всю свою женственность, весь свой темперамент — получилось очень сильно и ярко.

Режиссёр Бычков часто использует видео на экране как дополнительное выразительное средство. В «Сказке» мы видим слайды жизни Тэффи, которые сменяются бушующим морем. Море — как отбивка между сценами детства. Напоминание о том, что это всего лишь воспоминания, оборванная сказка.

Смотришь на детство, которое разыгрывается на сцене, и улыбаешься — о себе думаешь. Большой мир глазами ещё маленького человека всегда самый загадочный, самый интересный. Реальность ребёнка словно параллельная. Всё же всех нас отчасти постигла судьба Надежды Александровны — мы выросли.

Детство в спектакле показано в разрезе взрослого мира — мира, который переживает нелёгкий период своего существования. И вот тут на тебя и обрушивается вся грусть и горечь Тэффи, которая идёт тенью в её сатирических рассказах. И вовсе она уже не кажется юмористкой, с которой вечно происходят забавные истории.