На протяжении 2013 года в Воронеже произошло и продолжает происходить такое количество совершенно разноплановых культурных событий, которое в середине нулевых могло бы спокойно уместиться в пятилетку. Помимо уже ставшего традиционным Платоновского фестиваля, на этот раз подарившего городу не только привычный набор аплодисментов и увядших букетов цветов, но и короткое эхо скандала, а также открытия концертной площадки в «Граде», с успехом опробованной российскими и зарубежными музыкантами; 2013 год ознаменован своеобразной перезагрузкой фестиваля «Чернозём», пребывавшего в подвешенном состоянии с марта 2010 года.
Почти не верилось, что фестиваль, первоначальное проведение которого анонсировалось три года назад, вообще состоится. Тем отрадней тот факт, что фестиваль не только состоялся, но и сумел сформировать интересную и разнообразную программу, включающую театральные спектакли, выставки современного искусства, концерты и поэтические чтения.
При этом, как правило, невероятно трудно провести границы между различными направлениями программы, часто подобные разделения выглядят условно: неслучайно в рамках «Чернозёма» прошёл фестиваль, названный «Границы музыки» и «расширивший музыкальный словарь за счёт перформативных и визуальных средств».
Среди всей многообразной программы «Чернозёма» очевидным образом можно было выделить спектакль «Двенадцать», премьера которого состоялась в октябре прошлого года в Москве. Та постановка собрала множество известных поэтов (Лев Рубинштейн, Елена Фанайлова, Дмитрий Воденников, Линор Горалик), участие которых в спектакле в Воронеже изначально не планировалось. Впрочем, «Двенадцать» имеет чётко оговоренное количество участников, но не состав, поэтому подобные изменения вполне допустимы в рамках постановки. В то же время основной интригой вечера являлся вопрос: «Смогут ли четыре воронежских поэта соответствовать уровню московских гостей?».
В день спектакля состоялась пресс-конференция, добавившая несколько новых смутных ноток в общее ощущение беспокойства. Первым слово взял Эдуард Бояков, подчеркнувший преемственность поколений при постановке «Двенадцати», премьера которых состоялась в знаковом для русской поэзии месте — Большой аудитории Политехнического музея. Другим важным моментом преемственности является участие в спектакле Вениамина Смехова, выступавшего почти полвека назад в качестве со-постановщика «Антимиров» (1965). Затем небольшой монолог произнес сам Смехов, раздавший всем поэтам по серьгам и припасший небольшой бриллиант для Боякова, провозглашённого «Дягилевым нашего времени».
Следом журналисты начали задавать вопросы различной степени глупости, варьировавшиеся от вопроса о стадионах, которые собирали поэты в 60-х годах, до вопросов Вере Полозковой о «желтой прессе» и необычных подарках поклонников. Выяснилось, что в 60-х никаких стадионов поэты не собирали: единственный раз была заполнена Малая спортивная арена в Лужниках, вмещавшая чуть больше семи тысяч зрителей. Впрочем, по словам участников пресс-конференции, сейчас существует определенная мода на поэзию, поэтому более тысячи человек на «Стрелке» послушать современную поэзию собирается легко, да и отдельные поэты, вроде Полозковой, способны собрать такую аудиторию.
Не избежали участники пресс-конференции и вопроса о том, каким образом проходил отбор воронежских поэтов для участия в спектакле. К сожалению, Эдуард Бояков не смог в полной мере прояснить ситуацию, ограничившись набором дежурных фраз, из которых лишь стало известно, что двух воронежских поэтов выбрал сам Бояков, по одному поэту предложили Андрей Родионов и Екатерина Троепольская.
Несмотря на то, что большинство вопросов было адресовано Полозковой, Смехову и Боякову, другие участники тоже изредка получали слово. В частности, Всеволод Емелин отметил в качестве положительного явления возвращение политики в поэзию.
Вечером, перед началом спектакля, как и на пресс-конференции, Бояков произнес несколько вступительных слов, процитировав фрагмент нобелевской речи Бродского, в то время как зал заполнялся разношерстной публикой. В итоге Воронежский концертный зал оказался почти полностью заполнен: лишь амфитеатр кое-где зиял небольшими провалами.
Спектакль представлял собой последовательное появление из-за кулис поэтов, причём их выходы с левой и правой стороны сцены строго чередовались через раз. Во время чтения поэтами своих стихов экран окрашивался простыми однотонными цветами, которые, как правило, повторялись для разных поэтов. Так, при чтении стихов Кириллом Медведевым и Андреем Родионовым экран окрасился в красный, а Фёдору Сваровскому и Максимилиану Роганову выпало выступать в фиолетовом обрамлении.
Определённый разрыв шаблона произошёл при выходе на сцену одиннадцатого и двенадцатого выступающего. Чтение стихов Галины Умывакиной сопровождалось тремя развевающимися белыми полосками на черном фоне, а завершающее «Двенадцать» чтение Вениамином Смеховым одноименного произведения Блока было уместно обрамлено проекцией метели, которая, впрочем, не совсем походила на снежные вихри поэмы, а скорее на ленивое перекатывание снежинок под аккомпанемент слабого ветра.
Спектакль не выглядел каким-то цельным произведением, что, наверное, и не представлялось сделать возможным. Конечно, достижению цельности спектакля не способствует использование разных поэтов в постановке. Более того, как выяснилось, одни и те же поэты читают различные стихи в «Двенадцати», при этом, как правило, отбором стихов для конкретной постановки занимаются не сами поэты, а Андрей Родионов, что на практике приводит к неоднозначному результату, свидетелем чего на этот раз стала воронежская публика.
На мой взгляд, наиболее уместной аналогией для спектакля «Двенадцать» является современный рок-фестиваль, на котором могут быть собраны совершенно различные по стилю команды, условно относимые к жанру рок-музыки. Каждый участник постановки Боякова подобен такой группе, выступление которой в рамках конкретного фестиваля может быть как провальным, так и триумфальным. В то же время остаётся некоторый неснижаемый остаток или средний уровень фестиваля.
Согласно данной аналогии, начало «Двенадцати» с чтением стихов воронежским поэтом Сергеем Поповым и Даной Сидерос может считаться некоторой прелюдией к основному действу, во время которой публика постепенно погружается в атмосферу спектакля. По-настоящему горячих аплодисментов удостаивается выступающий третьим Всеволод Емелин, в ироническом ключе обыгрывающий противостояние креативного класса и рабочих, ближе к концу выступления декламируя стихи нараспев.
[quote]Креативному классу плевать на вытрезвители,
Они никогда не пили по-нашему,
Они изысканных препаратов любители
Закидываются кокаином и гашем.
А у рабочих нет денег на кокаин,
Мы пьем водку отечественного производителя.
А потом грузят нас в воронки
И как дрова везут в вытрезвители.[/quote]
Далее последовательно выступают Фёдор Сваровский и Кирилл Медведев, каждый из которых удостаивается формальных аплодисментов. Некоторое недоумение публики вызывает выступление Максимилиана Роганова, увлечённого эстетикой компьютерных игр.
[quote]Колышит векторы березок,
Зеленый лазер лезет в глаз,
Завыли двигатели грозно,
Сжигая топливный балласт.
Насторожился лось и зайчик,
Услышал шум заблудший дед —
Межзвездный паразит-захватчик
Пополз от корабля к воде.[/quote]
Неожиданным откровением звучат стихи Елены Дудукиной, в своем выступлении совместившей лирику и гражданскую поэзию, исполняемую под еле слышимые фортепианные пассажи. Андрей Родионов, внешностью напоминающий Верлена, отчётливо переосмысляет традиционные для национальной идентичности проблемы, при этом русская тропинка ведёт в ад, а лирический герой Родионова воспринимается прохожим как дегенерат.
Выступление местного поэта Антона Калашникова получилось скомканным и неубедительным; Вера Полозкова, которую наряду с Вениамином Смеховым вполне можно назвать хедлайнером спектакля, также не продемонстрировала ничего экстраординарного.
Любопытным получилось чтение стихов Галины Умывакиной, чьё выступление стало своеобразным мостиком между произведениями современных поэтов и поэмой Блока, благодаря присутствию в стихах воронежского поэта ясно выраженных религиозных мотивов.
Чтение Вениамином Смеховым поэмы «Двенадцать» можно назвать почти эталонным, где-то выпадающим за рамки спектакля, словно возращение Дэвида Боуи, вышедшего на сцену после многолетнего перерыва. Актёр бросал по мере прочтения листки с текстом поэмы на пол, картинно застыв с распростертыми руками после произнесения последнего слова.
Возвращаясь к главной интриге вечера, стоит признать, что воронежские поэты выступили не хуже московских коллег. Впрочем, это скорее не подтверждение высокого уровня местной поэзии, но отражение современного поэтического расклада, в котором зачастую стирается чёткая грань между пишущими, отделявшая в прошлом подлинных мастеров от графоманов. Словом, современные поэты равны, а Блок лучше всех.
Фото Максим Махов
