Предпосылок для интересного вечера была масса. Во-первых, я с полгода не был ни на каких концертах, во-вторых – завышенных ожиданий от приехавших в этот день Красных звёзд (КЗ) не имел, как и заниженных, собственно. Решение сходить возникло спонтанно, вечером накануне. Захотелось встряхнуться, зарядиться, на людей посмотреть да себя показать.
Группа была образована в Белоруссии 1993 году Владимиром Селивановым и Евгением Беловым, позднее претерпевала некоторые метаморфозы, но костяк остался неизменным. Все 90-е находилась под сильным влиянием Гражданской обороны, тем не менее, назвать их эпигонами, язык не повернётся. Наряду с Александром Непомнящим, Владимиром Ареховским, Соломенными енотами, Тёплой трассой и некоторыми другими культовыми группами и исполнителями 90-х, они составили авангард красно-коричневой формации. Символичным стал сольник Селиванова «Подснежники», полностью состоящий из песен на стихи Пахмутовой, выпущенный в 1998 году. Затем группа прекращает своё существование, но в 2009 году КЗ объявляют о воссоединении и выпускают альбом «Играй в того, кто играет в тебя, играя того, кто играет тебя». В творчестве начинает преобладать кислотная тема, вопросы расширения сознания и преодоления границ. Что характерно, здесь тоже есть перекличка с творческим путём Егора Летова, посвятившего свой последний альбом Сиду Барретту и Артуру Ли. Но в музыкальном плане КЗ идут другим путём – преобладает поп-панк и электроника. Особое обаяние группы заключается в героическом пафосе в лучшем смысле этого слова. Ещё в 90-х летовская нотка оттенялась советским эстрадным задором, то героическая поза Селиванова более броская, чем у Летова: КЗ говорят от имени самой Молодости, Летов — больше шаман, отшельник, визионер.
Разогрев в лице Группы Допуска прошёл на достойном уровне, а затем настал черёд самих КЗ. Без особого промедления группа вышла на сцену и… грянул гром. Следует отметить, что после воссоединения группы в 2009 году, их аудитория помолодела: 70 % находившихся в зале составили юные мальчики и девочки, знающие к тому же практически все песни группы; оставшаяся часть – те, кто слушал КЗ ещё в 90-х. Очевидна магия перевоплощения и энергетической самоподзарядки Селиванова и Co: они приехали за два часа до начала сета, перед этим отыграв в Тамбове – недосып, усталость налицо, но на сцене всё это как рукой сняло. «Дискотеку Франца Кафки» составили проверенные временем хиты («Последнее лето детства», «Баррикадная любовь», «Умри, лиса, умри») и свежие, но уже обкатанные боевики: «Свобода» (была сыграна два раза, перед первым исполнением Селиванов задал пространный вопрос: «Как у вас в Воронеже со свободой?»), «Сафари», «Война», «Тут нужен я», «Баллада об уходе в рай» (хороший кавер на Высоцкого), совсем свежая песня «Я – русский». Из грядущего альбома «За пределами понедельников» спели «Перекрёсток». Всё крепко и чётко, в ногу со временем: клавишные партии забиты в компьютер, стихи Селиванов читал с планшета. Два раза выходили на бис. Чтобы ощутить весь кайф — надо было там присутствовать.
После концерта мне удалось взять интервью у Владимира Селиванова, изредка в разговор вступал Евгений Белов. Прерогатива досталась не без боя – пришлось расталкивать многочисленную пьяную братию, норовившую «продолжить банкет» и что-то спеть.
— Вы у нас выступаете второй раз. Какое впечатление Воронеж оставил?
В.С.: К сожалению, мы приехали за два часа до концерта, перед этим выступали в Тамбове. Погулять по городу не представилось возможности.
— Плотный концертный график?
В.С.: Почти каждый день выступаем.
— Но, я так понимаю, это гастрольный всплеск. А потом всё же найдётся время для студийной работы…
В.С.: В течение месяца у нас тур, потом ещё полмесяца. А потом попробуем доделать альбом. Работа там по большому счёту не наша, а звукорежиссёрская. Но, естественно, процесс нужно контролировать.
— При таком плотном графике удаётся от концертов получать тот же кайф, что в 90-е?
В.С. В 90-х мы играли по три концерта в год (смеётся). Каждый раз кайфа, к сожалению, не получается — ежедневная рутина свой отпечаток накладывает.
— Значит, в заслугу вам будет сказано… вы производите впечатление ловящих кайф от работы.
В.С. Естественно, мы не симулируем. Я имею в виду то, что сложно выделить какое-либо мероприятие. Должно произойти что-нибудь из ряда вон выходящее. Хотя на концерте в Воронеже можно выделить множество людей в майках с красными звёздами, что приятно нам. Это редкость.
— Если бы у вас появилась возможность с головой уйти в студийную работу и бросить выступать — вы бы как поступили? Или всё-таки концерты дают что-то важное?
В.С.: Двадцать лет мы занимались исключительно студийной работой. Активно гастролируем только год, а раньше вдоволь занимались музыкальным экспериментаторством.
— В недавнем интервью вы рассуждали об электронике как актуальном веянии…
В.С.: Разумеется. Мы в современном мире живём. Зачем ездить на телеге, если есть автомобиль? Со звуками дело обстоит точно так же.
— Гастрольный тур называется «Дискотека Франца Кафки». Ведь неслучайно такое название?
В.С. Кафка всё-таки символ абсурда. А наша жизнь собой представляет абсурд. Эта дискотека — не исключительно «бум-бум-бум», а нечто из ряда вон выходящее — интеллектуальная дискотека. Намеренный сюр, некая попытка просвещения. Он отличный писатель, замечательный, хотелось бы познакомить с его творчеством как можно больше людей. Я никак не поучаствовал в его судьбе, и таким образом, быть может, искуплю свою вину (смеётся).
— Помимо абсурда, тема Кафки — сны. Некоторые художники черпают вдохновение и образы в сновидениях. Являются ли сны таким источником для вас?
В.С. Никогда! Творчество — это отражение жизни, все эмоциональные впечатления так или иначе отражаются на творчестве. Поэтому относительно — да, но нет песни, написанной в результате сна. Сны — сложная штука, говорить о них мы можем только в контексте фантазии. Ничего конкретного по этому вопросу наука предложить нам не может, поэтому ну их на хуй (смеётся).
— Да и правда что… Ещё об одном певце абсурда: недавно исполнилось ровно сто лет со дня рождения Альбера Камю…
В.С. В детстве я много читал, в том числе и экзистенциалистов. Вообще отношение к писателям и философам экзистенциального толка у меня настороженное, потому что я не вижу особого смысла в попытке осознания чужих проблем. Потому что экзистенциализм, по большому счёту, – демонстрация авторами собственных мироощущений, что мне не особо интересно. Это, конечно, здорово, но у меня хватает и собственных штук, которые надо понять и осознать. Не хватает времени, чтобы понять и осознать чужое.
— Видимо это уже работа философов в узком смысле слова…
В.С. По поводу философов у меня есть чёткая точка зрения. Ни один философский труд о смысле жизни не стоит урны с прахом философа его написавшего.
— В последнее время прихожу к осознанию справедливости ваших слов о нашей ежедневной борьбе со смертью о том, что каждый из нас герой и что все мы совершаем подвиги…
В.С.: Постоянная борьба, постоянная проблема. Даже дышать это работа, попробуйте не дышать… Как Пелевин говорил: «Попробуйте не дышать хоть пару минут – ваша жизнь моментально превратится в мучение, кардинально изменится». А это всего лишь две минуты. Да, борьба. И каждый человек – герой, ведь он в одиночку выходит воевать со смертью.
— При такой плотной работе над собственной музыкой, остаётся ли время и желание слушать что-то чужое, отслеживать, что происходит в музыкальном мире?
В.С.: Я сейчас почти каждую неделю покупаю несколько новых альбомов. Слушаю много демо-записей и, если мне нравится, покупаю диск. Это полезно для музыканта. Существует масса актуальных звуков, о которых мы не имеем ни малейшего представления. Музыканты постоянно друг с другом обмениваются, некоторые просто компилируют, и в этом тоже нет ничего плохого. Художники пользуются одинаковыми красками, музыканты — одинаковыми нотами. Есть какие-то общие приёмы, а всё остальное и главное – труд, работа.
— Каких исполнителей можете посоветовать?
В.С.: Очень понравилась электронная группа Ratatat из США, Blondie Redhead, там поёт замечательная японка, музыканты – американцы. Warpaint – хорошая женская группа, довольно разноплановая. У них в ноябре концерт в Питере, но я на него, наверное, не попадаю.
— Ходите вообще на концерты?
В.С.: Нет, не хожу. Не люблю в принципе громкую музыку. Warpaint просто поразили – хотелось бы их увидеть. Я даже, скорее всего, весь концерт слушать не стал бы. Интересно побыть сопричастным. Единственный раз, когда я полноценно ходил на концерт – это был 2001 год, приезжал Marilyn Manson. С тех пор концертов не посещал.
— Евгений, а вы посещаете концерты?
Е.Б.: Иногда.
— Это преимущественно электроника?
Е.Б.: Нет. А вообще – сейчас сложно отделить электронику от неэлектроники. Начинаешь слушать чарт TOP-100 в жанре «Электроника» и слышишь гитары как в Ratatat, например. Начинаешь слушать поп-чарт: M.I.A. или Lazar… Это XXI век, ребята, куда без электроники? Оппозиция «электроника-неэлектроника» уже не актуальна.
— Можно, наверное, назвать XX век – веком гитарной музыки, а XXI – электронной…
Е.Б.: А гитара никуда не девалась…
— Вы в Минске сейчас живёте?
В.С.: Да, но мотаемся между Петербургом и Минском.
— А пишетесь?
В.С.: До последнего момента писались в Минске, тот же альбом «Свобода 2012». А сейчас – в Москве.
— Задают ли вам журналисты такие вопросы, от которых воротит?
В.С.: Меня не воротит ни от каких вопросов (улыбается). Мне нечего стыдиться. У меня прекрасная замечательная жизнь. Я делаю то, что хочу!
— Вы довольно позитивный человек…
В.С.: Не знаю, я не пытаюсь это как-то оценивать – ни снаружи, ни внутри. Всё есть, как есть. У меня тоже бывают депрессии, но я с ними быстро справляюсь. За ночь.
Е.Б.: Или с двенадцати до часу, или с часу до полвторого (смеётся).
— Для депрессии свой график?
В.С.: Мы и песни пишем по графику, по интенсивно-принудительному методу написания песен. И депрессии по графику. Вот сегодня депрессия – всё, пиздец, мы грустим. Но к вечеру уже всё нормально. А потом пишем песню. Если есть событие – надо написать песню. Берём и пишем. К примеру, «Я – русский» — это песня-ответ. Мы хотели так осветить проблему, чтобы ларьки не громили лысые пацаны. Я их тоже уважаю, как и всех. И люблю всех. Не хотелось бы, чтобы наша музыка была красной тряпкой и флагом, под которым происходит насилие. Мы не против, если одна наша новая песня, которую ещё никто не слышал, станет гимном России, потому что она более интересна, чем то, что сейчас является гимном, и более патриотична. И мы хотели бы писать такие правильные, актуальные песни, которые будут реагировать на текущее состояние общества. Все наши прошлые альбомы – это реакции, песни-исследования, они отражали те ситуации, которые происходили в обществе – иногда очень криво, иногда – буквально, категорично, из-за чего на нас вешали всяческие ярлыки и сравнивали с героями этих песен. То же самое, что пытаться сравнивать героев фельетонов с авторами… Музыка, в общем-то – инструмент для передачи информации будущим поколениям, какой-то компактный, очень абстрактный инструмент, использующий абстрактный способ передачи информации о происходящем сейчас – в будущее. Песенные сказания мы помним с древних веков. Это культурный пласт, который просто передаётся. Наше творчество и есть передача информации в запакованном виде.
— То есть вполне возможно, что ваши песни станут фольклором?
В.С.: Все песни, более или менее удачно запаковавшие информацию, становятся именно фольклором. Они становятся народными в каком-то удобном виде, который легко запоминать.
— Главная особенность фольклора состоит в том, что это огромный пласт, из которого, может, три-четыре имени вспомнится, а чаще – автор неизвестен. Вас не ломает такая перспектива?
В.С.: Самое лучшее, самое удачное и самое конкретное, оно выживает. Я тебе так скажу: ни одного плотника не ломает, что он в каком-то доме делает всего лишь шкафы, безымянные шкафы. Я сам работал плотником, делал шкафы, меня не ломает. Я делал свою работу на совесть. Конечно, хочется, чтобы на построенном доме висела табличка, что он спроектирован таким-то архитектором, сделан таким-то прорабом, таким-то рабочим. Если мы будем успешны, угадаем в точности, что нужно людям, значит, это когда-нибудь станет фольклором. Потому что мы и есть народ. А кто ещё народ, если не мы? Я такой же человек, как все.
— Какое время для вас самое продуктивное в плане работы?
В.С.: Мы в основном работаем днём, ночью мы спим. Что можно сделать полезного ночью? Я часто лежу, сплю, приходит что-нибудь в голову, просыпаюсь, записываю, утром потом читаю. Иногда интересное что-то получается. У меня всегда рядом с кроватью телефон лежит. Песня и год может быть в разработке. Это могут быть интересные пассажи, звуко- и словосочетания. Постоянные эксперименты, стремление выразить всё, что происходит, как можно более ёмко. Это и есть основной труд музыканта. Какие-то длинные сказания плохо запоминаются. Людям интересно актуальное и менее сложное. Некоторые путают это с попсой, но поп-музыка исключительно развлекает, а мы, развлекая, пытаемся нести образовательную функцию. Потому что мы поставили перед собой такую задачу – пропаганду героизма.
— Недавно Гражданской обороне исполнилось 29 лет. Когда впервые их услышали?
В.С.: В 1991 году. Это была песня «Всё идёт по плану». Вообще, это была кассета с записью Сектора газа, а ГО стояли на дописке. Заинтересовался…
— Как вам Сектор газа, кстати?
В.С.: Прекрасная, великолепная группа. До сих пор очень часто слушаем. Я даже был один раз на концерте в Минске. Безумно жаль безвременно ушедшего Клинских Юрия. Но такова жизнь…
— У меня у самого началось знакомство с рок-музыкой с Сектора газа и Кино. А Красных звёзд я услышал впервые в 2007 году, после насыщения ГО. На диске были Адаптация и КЗ. Послушал и возрадовался. Это то, что помогает жить.
В.С.: Спасибо! Счастливо!
Фотографии взяты с официальной страницы группы «Красные звёзды» в социальной сети «Вконтакте».
